Нет боевых действий мировых и локальных. Любая война сташна сама по себе (воспоминания ветерана)

Пытаясь спасти раненого бойца, лейтенант Стовба нес его на себе. Так его перехватили «духи». Несмотртя на то, что наши пленные, тем более, офицеры ВДВ, были выгодным товаром, моджахеды публично «казнили» шурави. Они выкололи ему глаза, отрезали уши, язык, нос, кисти рук, половые органы, и подбросили  уже умирающего офицера, возле советского блок-поста. Не приходя в сознание, он  умер в страшных муках. Украинскому парню Саше Стовбе, офицеру и поэту, было только 26 лет… Ангола, не первый  заграничный  военный кофликт, свидетелем и участником коего, стал быший военный врач, а ныне львовский пенсионер Александр Кобельчук. До Анголы был Афганистан. А до Афгана, Кобельчук чуть не попал в более страшную мясорубку - советско-китайскую, которая, к счастью, так и не  состоялась. Но все по порядку.
«Москва-Пекин: русский с китайцем - братья навек!»
В 1979 году, урожонец Горловки, юный Саша Кобельчук, успешно закончив Горьковское отделение Ленинградской Военно-Медицинской Академии, и став лейтенантом медслужбы, по распределению отбыл в Забайкальский Военный Округ. На границу с Китаем. Глушь дикая. Тогда шутили, что на самом деле ЗаБВО  расшифровывается: Забудь Вернуться Оттуда.
Но несмотря на глухомань, скучать не приходилось. Тогда СССР переживал очередной виток напряженности  с красным Китаем. До  настоящей войны оставалось пару шагов. Из Москвы пришел приказ: всем ударным частям ЗаБВО выйти вплотную к госгранице и «продемонстрировать» военную мощь и силу.
Игра мускулами удалась на славу! Ракетные установки, БТРы, танки, САУ, с полным боекомплектом выехали на вспаханную полосу и чуть ли  не касались  расчехленными стволами, расстерянных  китайских пограничников и спецназовцев (их называли «тигры» и они передвигались по снегу вдоль границы на велосипедах с толстыми шинами). Китай совсем недавно проиграл войну с Вьетнамом, и в бойне с Союзом был не заинтерисован. Погранцы-китайцы, понимая, что в случае удара их сомнут первыми, улыбаясь кричали: «Руссика брат! Товарися, мирь, дружьба!». Лейтенант Кобельчук, тогда не очень разбираясь в геополитике,  все же заметил, с каким рвением и энтузиазмом, местные военначальники ждали из Москвы команды  «Вперед!» Ведь в случае удачного исхода операции, им бы на погоны упали  большие офицерские звезды, а то и Звезды Героя Союза  на мундир с последующим переводом в Москву (почти  недосягаемая мечта каждого советского офицера). А сколько бы это стоило солдатских жизней, об этом командование  округа,похоже, сильно голову не ломало.  
А Кобельчуку, как военврачу, по долгу службы приходилось думать об этом и расчитывать колличество предполаегаемых раненых в случае наступления. От своих рассчетов он приходил в ужас. Ведь не то что лекарств, обезболивающих препаратов, хватило бы максимум на два дня боевых действий.
К счастью, из Москвы  приказали отвести технику обратно в части, многие военоначальники не скрывали своего разочарования, мол, сорвался наш Тулон.
«Бой гремел в окрестностях Кабула, ночь светилась вспышками огня…»
После Забайкалья  Александра перевели в Житомирскую область в Овруч. К тому времени Советская Армия уже во всю воевала в Афганистане. И  Кобельчук  написал рапорт с просьбой отправить его  в ДРА. «Понимаешь, тогда мы, в отличие от нынешнего поколения, гордились своей страной. И пусть это звучит патетически, но думали, что если стране и ее народу трудно, то надо помогать. А в Афгане нашим было трудно. Плюс к тому, я, как военный врач, хотел повысить свою квалификацию и получить практику полевой хирургии.» Что ж , в Афгане возможностей для  этого было вдоволь.
1982-1984 годы. Афганистан: Кундуз, потом Шиндант. Командир операционно-перевязачного взвода, командир медроты, старший ординатор хирургического отделения армейского госпиталя. В первый период пребывания в Афгане часто приходилось выезжать на боевые операции и прямо на  поле боя оказывать  медпомощь раненым.  Это был очень хороший опыт  практической работы с пулевыми и осколочными ранениями, когда каждая секунда могла стоить солдату жизни. Позже, полученые на «боевых» выходах, навыки пригодились, когда Александр Кобельчук оперировал раненых в госпитале в Шинданте. Иногда раненых было очень много, целые «потоки»,  как говорили врачи. Приходилось работать чуть ли не по 15-16 часов. Что бы не падать от бессилия, воен-врачи прикрепляли к поясу пластиковые бутылочки со смешанными в них спиртом и глюкозой. От горлышка баклажки, к губам хирурга, тянулась трубочка, из которой, когда уже совсем уходили силы, делалось несколько глотков - сонливость отступала и вроде бы прибавлялось энергии. Такой нехитрый рецепт помогал поддерживать  трудоспособность в самые напряженные моменты работы.
Там в Афганистане Кобельчук увидел как на войне в один  странный клубок сплетается героизм, трагизм и даже комедия. Как-тов в ущелье горного хребта Гиндукуш, группа наших солдат попала  в засаду. Выслали подмогу. Но раненые бойцы могли не дотянуть, им срочно была нужна медпомощь. Площадка для посадки вертолета насквозь простреливается. Что делать? Тогда друг Кобельчука, тоже   военврач, старлей Кривенко, предложил забросить его высоко в горы,  и уже отуда он попробует спуститься к осажденным. «Вертушка» высадила Кривенка на леднике. На плечи парень нацепил рюказак с медикаментами, связал вчетверо плащ-палатку, сел на нее, и… как на санках поехал вниз, туда, где шел бой.  Эти «санки» развили настолько бешенную скорость, что отчаяный старлей удачно проскочил мимо удивленных таким  явлением  моджахедов, буквально пролетел по миному полю (мины взрывались уже за его спиной), и невредимый ворвался на наши позиции. Благодаря этому  «бабслею»,  ранненые вовремя получили медпомощь,  а самому «саночнику», старшему лейтенанту Кривенко, за спасение солдатских жизней, присвоили орден «Красной звезды».
Но  не все на той войне оканчивалось так мажорно. Тогда же в Афгане,  Кобельчук сдружился с военным журналистом, лейтенантом ВДВ Александром Стовбой. Саша Стовба, был  воином и романтиком, писал лирические стихи и баллады. Можно сказать, Денис Давыдов афганской войны.  Некоторые  его стихи, уже тогда  положили на гитарные акорды и они стали  популярными песнями. Находясь в Афгане, Стовба готовился к выпуску первого сборника своих произведений. Но издать не успел. В одном бою, солдат его взвода получил ранение в живот и был практически обречен.  Пытаясь спасти бойца, лейтенант Стовба нес его себе. Так его перехватили «духи». Несмотртя на то, что наши пленные, тем более, офицеры ВДВ, были выгодным товаром, моджахеды поступили с шурави страшно и по зверски. Они выкололи ему глаза, отрезали уши, язык, нос, кисти рук, половые органы, и подбросили  уже умирающего лейтенанта, возле советского блок-поста. Не приходя в сознание, он  умер на глазах воен-врача Кобельчука. Саше Стовбе, офицеру и поэту, было 26 лет…
Впрочем не все моджахеды вели себя подобным образом. Попадались и другие. На участке, где служил Алекскндр Кобельчук, действовала группировка полевого командира по кличке «Инженер». Он хорошо знал  русский и несколько  европейских языков, учился в Москве, в институте Дружбы народов, получил диплом экономиста.   Вернулся домой, но  разочаровавшись в официальной власти, собрал отряд в 400 сабель и ушел в горы воевать с иноверцами. Засады на наши колонны он огранизовывал удивительно грамотно и четко. За это,  Громов, будущий командующий ограниченым контингентом Советских войск в Афганистане, а тогда еще полковник, и прозвал его «Инженером». Однажды зимой, отряд моджахедов стали косить инфекционные и простудные заболевания. Ничего не оставалось, как пойти на договор с шурави: вы нас лечите, а мы не будем в вас стрелять. Пришлось военному хирургу Кобельчуку лечить и афганцев.  Побывав в их домах, он увидел, какая там средневековая нищета. Ковры на  полу, маленький столик для чая - вот и вся обстановка афганца-таджика. Пуштуны в горах жили еще беднее.  Ну, а свое слово полевой командир сдержал. Долгое время, в зоне влияния «Инженера», в советских солдат не стреляли. «Если его не убили, то сейчас этот талантливый человенк, наверное губернатор провинции, а то и, в Кабуле, член коалиционного правительства», - предполагает Александр Николаеквич.
В 1984 году, Александр Кобельчук уехал из Афганистана обратно в Союз в звании майора медслужбы.
«А нам говорят: «Вас там быть не могло, и кровью росийской Анголы земля не алела…»
В 1989 году майор Кобельчук, помотавшись по гарнизонам,  служил во Львове, в ПриКВО. Уже тут, ему, как хирургу, имеющему фронтовой опыт, предложили на несколько лет поехать в южную часть Африки - Анголу, где уже много лет шла гражданская война, и посему толковые хирурги, там были нужны. «Вот если в Афганистан, я отправился  добровольно и абсолютно из патриотических соображений, то с Анголой  было по другому. Во-первых, хотелось посмотреть мир, а во-вторых, чего греха таить, денег хотелось заработать. Ведь у меня к тому времени было двое детей. Экономическая ситуация в Союзе уже начала ухудшаться, а военспецам в тропических странах платили  тогда еще неплохо. В общем я сразу согласился», -  вспомиинает Александр Николаевич.
В конце 60-ых годов, Ангола  освободилась от потругальской колониальной зависимости. И пракически сразу же в стране за лидерство стали бороться две главные политические силы: МПЛА (Народное движение за освобождение Анголы) и националистическая  УНИТА (Национальный союз за полную независимость Анголы). МПЛА возглавлял Аугустиньо Нетто (позже его сменил Эдуардо душ Сантош), лидер Агольской Партии Труда (местный аналог КПСС), ориентирующийся на СССР, и социалистический путь развития, представитель народности амбунду. А УНИТА  руководил   авторитарный и где-то харизматичный Жонас Савимбе, сын вождя  второй  ангольской этнической  группы  - овимбунду, выходец из богатой и по ангольским меркам аристократической семьи. После того, как в Анголе открыли новые залежи алмазов, нефти, урана, молибдена за  влияние в этой богатой стране на Юге Африки, начали соперничать Москва и Вашингтон. Нетто пошел на контакт с СССР и быстро провозгласил себя президентом, а черный националист Савимбе, уйдя в оппозицию, и укрывшись в джунглях,  подался под «крышу» ЮАР и США. Вскоре в Анголе началась  гражданская война. Для поддержки правительства МПЛА  и подготовки их армии к борьбе с отрядами УНИТА (контролирующими сельсую местность и граничащие с Намибией районы), Москва направила в Анголу советских военных специалистов и инструкторов. Но этого было мало. Тогда  в 1975 году, туда были введены  20 кубинских пехотных и бронетанковых бригад (общей численностью 42 тысячи человек). Война стала приобретать затяжной и все более тотальный характер. Вот в эту «гарячую точку» и предстяло ехать майору медслужбы Александру Кобельчуку.
После трехнедельной подготовки в Москве и  курса каждодневных прививок от тропических заболеваний, шикарный  «Боинг 707» ангольской авиакомпании ТААБ, весной 1989 года, нес Кобьельчука а Африку. Полет был классным: стюардессы мулатки, всю дорогу улыбаясь разносили «дринки». При подлете к столице Анголы, Луанде, Александр, глянул в иллюминатор и замер от увиденой внизу контрастной красоты: ослепительно-лазурный океан, кирпично-красная земля, а между ними: ярко-изумрудные островки  сочной зелени.  Вот она какая Африка!
Из аэропорта «миротворцев» повезли в  Советскую военную мисию. Только глянув на ее габариты (миссия занимала целый городской квартал), Кобельчук понял: в Анголу мы пришли всерьез и надолго. Всем вновь прибывшим выдали армейскую кубинскую камуфлированную форму  Но одевали ее редко, слишком уж  в ней жарко. Тем более климат в Луанде ужаный: плюс 40  при высокой  влажности и духоте. Первые недели, пока  акклиматизировались, дышать было тяжело. Постоянно хотелось пить. От жары  еле спасали кондиционеры, жажду утоляли прохладительными напитками, которые можно было брать в миссии без денег (правда потом все, что взял, считывали с зарплаты).  Также сначало немного удивляло, что вокруг одни черные люди.
Вскоре Кобельчук отбыл к месту службы во второй по велечине город Анголы - Уамбо (раньше называвшийся Новый Лиссабон). Советская военная мисиия в Уамбо рсполагалась в корпусах, где во время Второй мировой войны, находился санаторий для пилотов Люфтваффе из Африканского корпуса Роммеля. Климат в центральной Анголе (2880 м над урвнем моря) был мягким и прятным. Не то что в душной Луанде на побережье океана.
Начались суровые армейские будни. Майор Кобельчук стал заниматься привычным делом - оперировать раненых в боях солдат. В основном  ангольских,  кубинцев было меньше, их начали уже постепенно выводить из страны. 1989 год, по срванению с предыдущими, выдался  относительно спокойным.  Советские, ангольские и кубинские офицеры  расказывали ему про события 87-88 годов. Тогда с оккупированой ЮАР Намибии, границу перешли объединенные отряды УНИТА, регулярные части южно-африканской армии (44-ая парашютно-десантная бригада, усиленная бронетехникой) и экзотический батальон «Буффало», сформированный в ЮАР, из  «солдат удачи» - наемников со всего мира. Основной эпицентр боев разгорелся на юге Анголы, возле городка Куиту-Куанавале. Некоторые наши офицеры до Африки были в Афганистане. Они вспоминали: «Ты, знаешь, тогда под Куиту, было даже страшнее чем в Афгане. В ДРА «духи» имели  только АКМ-ы, гранатометы, пулеметы, и  минометы. А тут унитовцы и «Буффало» били по нас реактивными  ситемами залпового огня, их поддерживала авиация, артилелия, танки и  БТРы. Ну, прямо Третья мировая началась!» Бои были настолько жесктими, что в окружение попало несколько подразделений ФАПЛА (Народные Вооруженные Силы Освобождения Анголы), среди которых  находились и советские военспецы.  По инструкциям из Москвы, наши офицеры не должны учавствовать в этих конфликтах. Но там, в джунглях и саванне, было не до инструкций. Многим русским спецам приходилось и обороной руководить и  анголських солдат  лично в контратаки поднимать. Были среди наших и потери… К чести ангольких и кубинских бойцов, держались они достойно. Унитовцы  и десантники  ЮАР Куиту-Куанавале так и не взяли. А этот небольшой городок еще долго называли ангольским Сталинградом. Кобельчук бывал несколько раз в Куиту - забирал отуда раненых. То что он увидел напомнило хронику времен Второй мировой.  Вырытые в красной ангольской земле лабиринты окопов и траншей, под ногам ковер из стрелянных гильз, а  в саванне стоят, заросшие высокой травой, похожие на спящих слонов, коробки згоревших танков: наших и юаровских…  
Ходили слухи, что тогдашний министр оброны СССР, даже собирался учредить медаль «За оборону Куиту». Интересно, что в советской прессе, про эти события не было и слова. Официально никтот из советских офицеров ни в какой Анголе не воевал, и не погибал.
В 1989 году стало относительно спокойней, но бои  все равно продолжались,  раненные в Уамбо прибывали как и в Афгане – потоками. Александру Кобельчуку часто приходилось вылетать в джунгли, на места приграничных стычек,  где оперировал раненых в полевых госпиталях. Несколько раз бывал и в Куито. Там, кстати ему вручили медаль «За службу Родине».
«Этот город в далекой саванне  - мираж, показался и снова в  горячем тумане расстаял…»
В Анголе советских людей удивляло все. Ее природныйй ландшаф: север страны - непроходимые влажно-экваториальные джунгли, юг - пыльная, желтая, выжженая солнцем саванна, переходящая в грячую пустыню. Удивляли и человеческие отношения. Например, каждый пожилой анголец, увидев на улице белого, автоматически снимал с головы шляпу, прижимался к стене и опускал глаза. Причем делал все это… с достоинством. Так их приучили португальские колонисты, как  и одеваться только в белое, чтобы ночью не сбила машина на дороге.
Однажды Александру показали шикарный особняк в центре Уамбо - родовое поместье лидера УНИТА Жонаса Савимбе. Что интересно, дом не только не заняли правительственные функционеры,  его даже не разграбили, берегли и лелеяли, опасаясь что хозяин вернется и устроит показательную резню. Что было в духе  воюющей Африки.
Но он не вернулся. В 90-ых годах его пристрелили соратники, а война в Анголе не прикратилась и до сих пор. Теперь оружие обеим сторонам продает уже и Украина. Ну,  да, деньги, как знаете, не пахнут.
Кстати о деньгах. СССР, по самым скромным подсчетам, вложил в Анголу до 4,1 млрд доларов США. Кое-что Ангола пыталась вернуть. Так, за каждого советского специалиста (офицера-интруктора, летчика, инжинера, врача), правительство МПЛА платило СССР сначала по $ 3400, а позже и $ 4500. Столько же от УНИТА   платила  и  «серым гусям» - наемникам батальйона «Буффало», их в Анголе называли «mercenario». Но если «солдат удачи» брал себе все до цента, и в год мог заработать 50-70 «штук» баков, то « амиго-совьетико» получал  в зависимости от специальности 650, в лучшем случае, 880 долларов, а точнее инвалютных рублей. И то, деньги  шли на счет Внешэкономбанка, и взять на руки их можно было только по окончании срока пребывания в Африке. Все остальные деньги  «забирало» государство. Так что советские военные спецы были для державы выгодным товаром.
С наличными деньгами в советских военных миссях была напряженка. Нет, с голода не пухли, но если хотелось купить подарки детям, какую-то местную экзотику - приходиолсь хитрить. Брать на свое имя в миссии или в посольстве  сгущонку, прохладительные напитки, алкоголь (все это, конечно, счтывалось с зарплаты) и оптом отдавать местным торговцам, которые  всегда крутились возле «совьетико». Разница в ценах, была неплохой, получалось  немного «шикануть». Кое-кто из наших занимался вообще, маленьким коробейничеством - привозил из отпуска в Союзе капроновые чулки, иголки, сигареты, зажигалки, шнурки. В стране ж война: любая мелочь втридорога, англьцы и кубинцы в очередь ставали. А один парень, Юрка-одессит, как-то притарабанил с Одессы чемодан…шнурков для солдатских берцев. Они разошлись вмиг, в Анголе каждый пятый  мужчина носил форму, а шнурки во влажном климате быстро перетираются. Юрка стал чуть ли не подпольным миллионером, но его деятельностью заинтерисовался особый отдел, и «негоциант» поехал домой в наручниках. А через год, все это уже называлось не спекуляцией, а честным бизнесом. Эх, не дотянул Юрка немного…
Однажды миллионером чуть не стал и сам Кобельчук. Как-то к нему подошел молодой анголец и с загадочным видом показал литровую банку, наполенную сероватыми кристаллами. «Доктор Александер, алмазы. С приисков. Настоящие, проверь, стекло режут. За все 500 баксов». Раньеше аламзы доктор Алексанлдер видел только в филмах про пиратов. Подержать в руках целое сотояние было интересно. Но покупать не стал. Из тех же фильмов, Кобельчук знал: такие алмазы, тем боле в СССР, до добра не доводят. «Похититель бриллиантов» пожал плечами и скрылся в толпе.  
Как-то общаясь с ангольским офицером спецназа (по местному «тропаш де интервенсау» - части прорыва), кто-то из наших поинтересовался его зарплатой. Она, по сравнению с наемниками УНИТА, была небольшой. «Тогда почему не переходишь к ним»? - порозвучал совсем нетактичный вопрос. Здоровенный, двухметровый анголец возмущенно сверкнул глазами: «Ты что, амиго? УНИТА убили моих родителей и брата. Я должен мстить.» Таковы были реалии гражданской войны в Анголе: не сумев добраться до врагов, «лесные  братья» из УНИТА, отыгрвались на их близких. А случаи, когда один брат пошел в УНИТА, а другой  - в ФАПЛА встречались сплошь и рядом. Вспоминая ангольцев, Кобельчук говорит что, в основном это были наивные и достаточно дисциплинированные люди. Поэтому их так легко заганяла под ружье каждая из сторон.
Очень удивлчли военврача Кобельчука ангольские пилоты вертолетов.  То-ли в их «ветушках» не работали приборы ориентации, то-ли летчики не умели ими пользоваться. Основным ориентиром во время полета была… желто-красная дорога, которая хорошо просматривалась сквозь зелень джунглей. Однажды, летели на «МИ-24» к месту боя. Пошел тропический ливень. Дрогу залило водой, куда лететь неизвестно, да и вертолет стал барахлить. Сели на какую-то поляну. Оказалось болото. От дождя, болто стало расти и скоро превратилось в озеро. Вода хлынула в салон. Тут стало не до смеха.  Все выбрались на крышу вертушки, сидят как на острове. А дождь все хлещет. Рация  тоже сломалась. В Африке темнеет быстро. Еще вроде недавно был день, потом солнце, опускаясь к горизонту становится  расскалено-красным,  окрашивая все в розовый  цвет. И вдруг, бац, красное светило резко падает за горизонтили за джунгли, а «на лагерь обрушивается тропическая ночь». Прелесть этой ночи, воспетой Луи Бусенаром и Жюль Верном, тогда испытал и Александр. Дождь, благо прекратился. Застекотали кузнечики, цикады, сверчки, а из джкнглей  послышались крики, рев тропических зверей и птиц. Ангольский пилот, чтоб развлечь  русского врача, показал Александру на  длинное серо-зеленое бревно,  проплывающее рядом.  «Доктор, Александэр, смотри крокодил!» Но страшно не было, каждый имел АКМ (в Анголе без оружия не выходили за ворота миссии даже жены офицеров). Так что, хоть крокодил, хоть «Несси». Пугали другие «звери»  - комары, кторые могли внести в огранизм тропическую заразу. Пришлось свернуться калачиком, а руки сунуть в рукава. Вот тут и оценил Кобельчук кубинскую форму, ее материю комар не прокусывал.  Так на крыше, под пение какаду и плеск болотных крокодилов и провели ночь. Утром рация заработала, и тропических «челюскинцев» по очереди, тросом забрал другой вертолет.
«В целом, жили мы в нашей миссии дружно. И в основном все было спокойно. Лишь один раз, война вплотную подошла к нашим домам. Шальная пуля, непонятно откуда, ночью,  залетев на терртиорию миссии, ранила в ногу жену одного полковника. Пулю я извлек, ранение оказалось простым. Но все офицеры просили меня не записывать об этом в журнал. Иначе бы всех наших жен срвзу же эвакуировали в Союз. А без женской поддержки на войне тяжело», - рассказывает Александр Николаевич.
Вечерами все «советские» собирались вместе, обсуждали новости из Союза, в котором уже начинали происходить непонятные вещи и пели песни, сочиненные здесь же, в Анголе:
«Этот город в далекой саванне - мираж
Показался и снова в тумане расстаял.    
Но прикажут - возьмем его, будет он наш,
Мы войдем туда, чтобы не стало»
Каждый думал, как их встретит далекая холодная Родина. Обычно участников подобных конфликтов в СССР принимали не очень ласково. Ведь официально они не воевали, и не были участниками боевых действий. Так и родились  тревожные грустные строки:
 «Куда, нас, дружище с тобой занесло?
  Наверно, большое и важное дело.
  А нам говорят: «Вас там быть не могло,
  И кровью росийской, Анголы земля не алела…»

В августе 1991 года, в Москве грянул ГКЧП. Стало  ясно, что вслед за кубинцами из Анголы уйдем и мы. Александр Кобельчук,  ехал в Луандо в последней советской колонне. Ангольцы, понимая, что больше уже никогда не увидят этих приветливых белых людей,  кричали вслед нашим «Уралам»: «Совьетико! Амиго! Возвращайтесь!»  У многих на глазах были слезы…
«Знаешь, когда ты мне позвонил и поросил рассказать про локальный конфликт в Анголе, я сначала хотел отказаться. Ну кому жто сейчас нужно. Но меня покоробила фраза «локальный кофликт». Для кого он «локальный»? Для режисеров в Вашингтоне, может быть да. Обычная очередная маленькая бойня, коих столько по земному шарику. А для людей в той же Анголе - это катастрофа вселенского массштаба. Это сгоревшие дома, погибшие дети, это пропавшие без вести родственники. А, ты говоришь локальный конфликт… Любая война есть страшной и мерзкой. И нет разницы,  большая она или маленькая…»
9 мая военврач, майор в отставке Александр Кобельчук, обязательно выпьет фронтовые 100 грам. За Победу, за своих родителей, прошедших Великую Отечественную. И еще за всех наших парней, погибших в разные годы в Анголе, Афгане, Сирии, Алжире, Египте, Вьтнаме, Лаосе, Бангладеш, Камбодже, Мозамбике, Эфиопии, Ливане, Йемене и других «горячих точках» мира. И не важно, как сейчас оценивается политика  советского руководства, пославшего их на чужие войны. Там, в далеких землях, свой воинский долг, наши ребята выполнили честно.
Юрий Лелявский, «криминал.ТВ»